Плохая война - Страница 62

Что толку в нескольких сотнях солдат, столпившихся в узкой улице, если всего два десятка из них могут участвовать в сражении? Резерв обороняющихся вопреки всем прогнозам сумел остановить основные силы наступающих. Надолго ли? Всему есть предел, когда-нибудь рыцарь, возглавляющий оборону на этом участке или устанет или сделает неисправимую ошибку.

Маркус случайно остался жив, когда швейцарцы после краткого отступления перешли с еще более яростную атаку. И он сам, и последние трое его солдат были ранены, потом повозку с его пушкой отодвинули в сторону, со стороны возницы, где не было высокого борта запрыгнули с десяток швейцарцев с алебардами и добили всех, кого посчитали живым. Профосу повезло, он упал в лужу крови, берет у него слетел, открыв левую, обожженную сторону лица, после чего никому и в голову не пришло его добить.

Пушка на возу тоже развернулась и теперь была направлена в спину врагам, прошедшим через вагенбург и сейчас сражающимся с резервом. Маркус вспомнил, что он успел зарядить орудие, но так и не успел выстрелить. Стараясь не привлекать внимания, он подтянул к себе почти потухший фитиль, снял с пояса пороховницу и подсыпал пороха к запальному отверстию.

Патер, пролежавший всего пару минут без сознания, с трудом приподнялся. В глазах стоял туман, голова кружилась. Болели ноги, по ним, похоже, пробежало несколько человек. Но все это не шло в счет по сравнению с адской болью в низу живота. Лежать, согнувшись, было ещё можно, но попытка разогнуться вызывала желание умереть сразу и не мучиться. Прямо перед Патером на возу сидел чёрт и подсыпал порох к запальному отверстию пушки, направленной в спину прорвавшимся через баррикаду швейцарцам. Чёрт был одет в красно-белый костюм ландскнехта, рогов и хвоста Патер не увидел, но страшное кроваво-красное лицо и глаза, пылающие ненавистью, могли принадлежать только нечистому.

Священник, не задумываясь, сорвал с шеи крест и от всей души ударил крестом чёрта в лоб. Крест треснул. Демон преисподней коротко выругался с упоминанием Диавола. Будь на месте Патера Полпаттон, прославленный полководец высказал бы исчадию ада все, что про него думает, и чёрт немедленно бы убрался к себе в ад и спрятался там под самый большой котел. Будь на месте Патера дядюшка Бык, он, не вступая в спор, взял бы лукавого одной рукой за рога, другой за хвост и сломал бы ему хребет об колено. Или попросту использовал бы свой любимый «хитрый приемчик с локтем».

Последняя мысль показалась Патеру наиболее привлекательной. Подтянув ноги к груди, он оттолкнулся от борта повозки и врезался головой в грудь врагу, который уже подносил фитиль к подготовленной пушке. Захват за шею получился замечательно, Бык хвалил учеников и за меньшее, но нечистый за мгновение до того, как испустить дух, высвободил одну руку и ударил священника локтем под рёбра. С криком боли святой отец свалился с повозки. Под руку ему попался чей-то меч с обломившимся посередине клинком и массивным перекрестием. Патер, шатаясь, встал, перехватил меч за лезвие и ударил снова взявшего тлеющий фитиль чёрта в основание шеи массивным навершием. Чёрт упал лицом вниз. Преподобный скороговоркой произнес крестное знамение, на каждом слове нанося ещё один удар по голове и шее поверженного демона.

Чуть отдышавшись, вдохновленный победой экзорцист схватил попавшийся под руку предмет военного назначения, которым на этот раз оказалась павеза два на три фута с изображением святого Георгия, и, невзирая на боль, вернулся в строй, где, работая локтями и ругаясь, быстро пробился в первые ряды. Перед Патером упали последние стоявшие между ним и врагами двое солдат, один — сраженный мечом, другой — со стрелой в груди, и священник оказался лицом к лицу с грозным рыцарем, выше его на голову и вдвое шире в плечах, только что нанесшим одному из противников смертельный удар и поднимающим широким круговым движением огромный окровавленный меч.

— In Nomine Domini! — Патер схватил свой щит двумя руками за края и верхним краем щита нанес удар вперед и вверх, навстречу опускающемуся клинку, на ладонь от рикассо.

Меч прорубил павезу до середины и застрял. Патер повернул щит по часовой стрелке, пытаясь выдернуть оружие из рук рыцаря. Одновременно швейцарцы, на которых уже никто не машет мечом, с криком «Патер с нами!» яростно перешли в контратаку. Макс, выпустив бесполезный меч, не успел вернуться в свой строй и вылетел в строй противника, где его не убили только потому что никто не смог толком замахнуться не то, что алебардой, а даже мечом. Зато юноша, будучи почти на голову выше и заметно сильнее большинства противников, мог активно защищаться кулаками в латных рукавицах и локтями, по-прежнему не нуждаясь более, чем в одном ударе на одного врага.

Патер, бросив павезу, яростно рубился впереди строя подобранным под ногами коротким мечом и обрубком алебарды. И вот уже резерв разбит, план отступления нарушен, скоро весь город будет в руках швейцарцев, а тем, кто не успеет добежать до последнего рубежа, придется прятаться по подвалам и чердакам. Последние аркебузиры на крыше перед тем, как организованно отступить, впятером дали последний залп по швейцарцам вокруг Макса. Удачно. Макс сумел вывернуться и побежал в переулок по направлению к ратуше. Ему повезло, преследовать его не стали. Колонна остановилась на неровном перекрестке кривых улиц. Патер, держась за левый бок, медленно осел на землю, прислонившись к стене.

Бык при падении сильно ушибся и порезал голень своим же мечом. Кое-как остановив кровь, он зашел в ближайший дом в поисках перевязочного материала. Обрезал чулок по верхнему краю ботинка, отодрал от раны кусок сукна, оставшийся на голени. Со знанием дела промыл рану из попавшегося на глаза прикрытого крышкой ведра с водой. Перевязочный материал нашелся в большом сундуке с постельным бельем. Из куска простыни получилась замечательная повязка. Заодно оказалось, что простыни в этом сундуке из тонкого дорогого полотна. Толстяк сложил пачку простыней на скатерть, связал углы скатерти крест-накрест. Уходя, засунул в получившийся мешок ещё пару более-менее ценных предметов. Ориентацию в городе он потерял во время погони, поэтому решил не искать обратный путь, а выходить на звуки битвы.